Все явления звучали: первый снег, девятый вал.
Музыкант писал их нотами и в музыку вливал;
Но ему недоставало нот, тональностей, ладов.
Только пауза звучала, как на старте полный вдох.
Архитектор строил замки, города и острова;
Он чертил свои идеи, вычислял и рисовал.
Ни одну до воплощенья не случилось довести:
Типовой проект всегда его сбивал на полпути.
Режиссёр хотел в предметах угадать черты людей,
Разрабатывал символику, запутывался в ней,
И актёров он за нервы, как за ниточки, тянул.
Дух из тела вычитая, получал в итоге нуль.
А философ имманентно трактовал гетеростаз.
Он сдвигался по понятиям и в терминах погряз.
Он искал определения немыслимым вещам.
Были сноски так громоздки, что он в книгах помещал.
А художник видел формы и волшебные цвета.
На картинах всё тускнело, будто это холст впитал.
То, что сделал, ненавидел, сожалел, что не слепой,
И, примерно, раз в полгода всё бросал и шёл в запой.
А поэт слова ворочал, как в каменоломне раб.
Лёгкость быстро исчезала; он скорбел, что сильно слаб,
И, когда порой высиживал пару стройных строк,
Отменял воображаемый в зеркало плевок.
А простой и скромный автор пишет песен дребедень.
Сочиняется не то, что слышишь в сердце и в уме,
И не то,что задаётся, создаётся всякий раз.
Сделав этот грустный вывод, я закончу свой рассказ.
© Николай Шершнёв, 2002