Работы Павла Мартыненко убаюкивают бдительность и в итоге оказываются совсем не тем, под что они мимикрировали. Это технически и эстетически хорошо сделанные объекты и графика, объединённые в организм тотальной инсталляции. Павел стилизует под «древнерусскость» вырезанные из дерева микроскопы, ноутбуки с веревками-проводами, стеллажи с «научными образцами». И тут бы можно было порассуждать о тоске по культурным корням и природному началу. Но в какой-то момент понимаешь, что сказочка совсем не о том.
Взгляд автора направлен не на прошлое, а на сегодняшний день, и в своей констатации современности он безжалостен.
В нашей культуре есть определённый автоматизм восприятия, обусловленный знакомством со сказками и голливудскими историями. Только вот обернётся ли дурачок добрым молодцем, гарантируют ли внезапно отросшие белые крылья чистоту и благость их обладателю, победит ли в конце добро, да и будет ли когда-нибудь этот конец - неизвестно. Процесс трансформации персонажей обозначен автором, но его длительность и тем более финал никак не прописаны (и даже скорей всего не придуманы).
Мартыненко уже не в первый раз в своих проектах обращается к теме насекомых. В справочной литературе можно прочитать, что насекомые - это огромный отдельный мир и им до людей нет дела. Кажется, мы их изучаем, но что, если это не совсем так? Павел в «Прозрачете» ставит нас в такую гипотетическую ситуацию: пока мы что-то разглядывали, описывали и систематизировали, это что-то незаметно приблизились и вот уже дышат нам в затылок, а то и внедряется в наш мозг. И в таком случае наши научно-технические приборы и есть муляжи, деревянные скульптуры, как на этой выставке. Какая-то бездна давно и внимательно в нас вглядывается, а мы это только что краем глаза заметили.
То, что казалось известным и понятным, постоянно меняется, поворачивается неожиданными сторонами, и вот уже ничего нельзя сказать точно об изучаемом субъекте.
Введение в игру «другого», в данном случае насекомых, напоминает, что нет универсального добра и блага, оно для разных групп существ разное.
Масштаб и принципы функционирования этой древнерусской лаборатории мы можем предположить и применить к чему угодно по своему усмотрению: хоть к глобальным процессам, хоть к собственному внутреннему миру. А автор, как мне представляется, стоит и посмеивается в сторонке: это ж вы всё сами придумали, я такого не говорил.
Яна Алалыкина